КАКИМ БЫЛ БОБРУЙСК В НАЧАЛЕ XVII ВЕКА ЕЩЕ РАЗ О СТАРОСТВЕ Каждая эпоха выдвигает своё понятие красоты. То, что теперь радовало бы глаз, по непонятным причинам когда-то вызывало тоску и уныние. Но мы надеемся, что, как для нас, так и для человека XVII века вид сказочного по живописности города на правом берегу полноводной реки - старого Бобруйска, - с его утопавшими в зелени стенами, красными черепичными крышами-шапками выглядывавших один из-за другого домов, с блестевшими яркой позолотой крестами на высоких башнях или шпилях церквей, с хорошо узнаваемым силуэтом издалека заметной ратуши и - рядом с ней - двух шпилей костёла (или собора) св. Станислава Костки, был бы всегда приятен, вызывал бы восхищение и радость. (Был бы - если бы не злая человеческая воля, уничтожившая его, как древний Карфаген). Город был каменной короной, венчавшей высокий берег реки, рядом с тем местом, где начинаются его рукава. Он был вытянут вдоль реки Березины и весь был обнесен стеной. В длину, в пределах городских стен, от ворот Подольских до Свислочьских, город тянулся на 26 шнуров (шнур - древняя мера длины, равная приблизительно ) (65). Кернажицкий предполагает, что площадь города в пределах городских стен равнялась 96 моргам 10 прутов (приблизительно 64 десятины) (66). До ХVI века город был лишь кое-где укреплен; в отдельных местах на границе города были насыпаны земляные валы (67). Каменной стеной Бобруйск был обнесен в начале XVI века (68). Застройка города была довольно хаотичной; наиболее густо лепились дома вдоль берега реки Березины. Там проходили две-три улочки, на которых возвышались деревянные и каменные дома. Вот как описывают старый Бобруйск времен Великого Княжества Литовского два местных историка и литератора-любителя, Виктор Перелин и Саша Чернин (позволим себе слегка отредактировать этот текст). Фрагменты их описания взяты в кавычки; другие сведения почерпнуты из разных источников (в основном из Кернажицкого). Ниже следуют другие описания; в сравнении друг с другом, они дают более красочную, широкую и разнообразную картину. "Два больших и заметных дома высились вблизи речного порта справа, со стороны реки, возле порта стояло каменное сооружение в виде башни. Выше порта, на высоком берегу, стоял небольшой дворец. По тем временам Бобруйский порт считался крупным и был достопримечательностью города. По реке плыли большие суда и сплавляли лес для отправления бревен к Рижскому порту (67). По направлению к костелу св. Станислава Костки дома стояли не так кучно; в середине города, чуть-чуть левее, находилась дубовая роща. Были в городе и пашни, и небольшие пустыри; за городом, параллельно современной Минской улице, между современными Социалистической и Советской, начинался небольшой овражек, в сторону города заметно сужавшийся и продолжавшийся рвом, а по обе стороны и овражка, и рва, на определенном расстоянии, не было домов. За дубовой рощей виднелось большое строение, принадлежавшее какому-то богатому горожанину - возможно, городское жилище Петра Тризны. На определенном расстоянии от костела снова начиналась более густая застройка; тут, с правой стороны от костёла и площади, стояли наиболее добротные, большие дома, среди которых размещались торговые мастерские и мастерские ремесленников. Ремесленные мастерские располагались и на северо-запад от костёла, там находились лудильщики, плотники, ткачи, кузнецы, гончары, башмачники, булочники и др. ремесленники." Где-то тут была "новая" площадь, учрежденная в 1610-х годах, но ещё почти не застроенная (66). "Другим ремесленным центром был берег реки Бобруйки. И тут снова начиналась более тесная. застройка; помимо домов, тут имелись небольшие участки возделываемой земли, типа огородов. В некоторых домах держали скот." Каждая улица, идущая от центра города, оканчивалась воротами в городской стене; этих ворот было пять: Подольные, Свислочьские, Прудовые, Киселевские и Слуцкие (69). Исключением были двое ворот открывавшихся вблизи небольших переулков (70). Всего в городе, по Кернажицкому, было 16 улиц и переулков (71). (Другие источники упоминают 16 улиц и два переулка либо 21 улицу и переулок). "Парные" ворота и улица, в которую они открывались, были, как правило одноименными. Основные улицы: Подольная или Паречная (которую - вместе с Ильинской можно считать центральными), Бережнинова, Пущаная, Свислочьская, Скобинова, Михны Никановича, Кулешова, Капыльничова, Киселёвская, Прудовая, Кабаровская, Ильинская, Поповская. Подольная и Ильинская улицы проходили вблизи центральной площади города, там, "где виднелись самые высокие здания города". Тут же был рынок с центральной, рыночной площадью. Рынок - площадью 2 морги и 8 прутов имел продолговатую форму; на рынке было 75 крам (лавочек), из которых часть была "крамами бедноватыми". "По периметру площади стояли трёх-, четырёх-, и пятиэтажные каменные дома с черепичными крышами. На площади стояло и здание с башней, типа ратуши или магистрата." Всего на рынке было 15 домов, из них 5 свободных от податей: пана подстаросты, замковый Власовский, дом хоружего - пана Гинбута, костёльный госпиталь (72). Напротив частных домов, на другой стороне площади, находился костёл св. Станислава Костки (73), а поодаль - католическая часовня (74). Известно, что в 1615 году, вероятно, родителями (родственниками) Петра Тризны (есть такая версия), в Бобруйске был выстроен католический костёл (75), а в 1620 году закончено строительство фарного иезуитского собора, который некоторые отождествляют с собором Павла и Петра (76). Одни источники называют дату окончания строительства собора Петра и Павла как 1615, другие - как 1620 год. Может быть, все-таки, речь идет об одном и том же объекте? (см. выше). На рынке находилась также и униатская церковь (77). После 1600 года в Бобруйске были основаны иезуитская миссия и резиденция, школа и коллегия (78), которые находились на (или вблизи) главной площади. Был в Бобруйске (как уже говорилось) и католический госпиталь. Все они размещались в каменных зданиях. Теперь подведем итоги и дадим как бы другой ракурс. Итак, нижней точкой города являлся речной порт. Его местоположение в панораме города слева направо - вдоль правого высокого (западного) берега реки Березины - определялось левее возвышавшегося над ним замка. Левая граница города проходила вдоль реки Бобруйски, в самой нижней точке начинаясь от месте ее впадения в Бобруйску. Правая его граница проходила по впадине между двумя соседними возвышенностями. Весь город был обнесен сначала деревянной, а позже каменной стеной с пятью вышеназванными воротами (в ней). Ворота открывались в главные улица города. Над рекой возвышался Бобруйский замок (занимавший примерно 8 дунамов), окруженный рвом и обнесенный высокими стенами. Замок охранялся круглосуточной регулярной стражей и местной народной милицией. Арсенал замка состоял из пушек, мортир и пятидесяти четырех ружей. Рядом с замком находился дворец и двор правителя - Бобруйского старосты. Некоторые документы упоминают про "крепость" - очевидно, какую-то сильно укрепленную цитадель вблизи речного порта (вероятнее всего в устье реки Бобруйски). Город охватывал замок с трех сторон ("сзади" него). Ближе всего к Подольным воротам города (с юго-западной стороны города) находилась главная городская площадь: такая, как во многих городах Европы средневековья и эпохи Возрождения. Вблизи либо на площади находились иезуитский госпиталь, миссия и школа, а также "дополнительный" дом "отцов иезуитов" (резиденция). На площади стояли: городская ратуша (магистрат), общественное здание с залом собраний, униатская и православная церкви, каменная католическая церковь (костёл) св. Станислава Костки - и другие каменные здания (их подробное описание - ниже). Проходящие вблизи площади улицы формировали соседний с площадью треугольной формы квартал, где находились католический собор Петра и Павла и другие важные объекты. Там же располагалась еще одна - миниатюрная - площадь. Вблизи большой площади проходили улицы Подольная и Ильинская, являвшиеся главными улицами города. Наиболее важные "крамы" располагались на самой площади или вокруг нее - и на двух главных улицах. Этот схематичный рисунок (в самых общих чертах) мы дополним более детальным описанием. (Предваряя возможное недоумение в связи с подобным методом - кружением возле одних и тех же вопросов и деталей описания, возвращением к исходным пунктам, - следует пояснить нашу позицию. Многообразная вариантность описания города начала XVII века в разных источниках и у разных авторов - сама по себе является исторической ценностью. Прослеживая противоречия и заблуждения, сталкивая описания одних и тех же событий, традиций или объектов разными источниками, мы сознательно (подчеркивая расхождения между ними и - иногда - противоположность выводов) приобщаем читателя к волнующей тайне некоторой условности, "нематериальности" истории. Так же, как из под пальцев скульптора, из непроницаемой, бесформенной массы постепенно рождается человеческое лицо, или как находка археолога, очищаемая слой за слоем, постепенно становится тем, чем была тысячи лет назад - так же образ города и его история постепенно проявляются в растворе уточнений и дополнений. И, когда этот образ обретает, наконец, ясность - с фотографической четкостью, неожиданно поступают новые сведения или возникают новые сомнения, расширяется круг новых задач: и на мгновение ставшая четкой фотография снова размывается, становится опять нечеткой, нерезкой. Как нельзя определить, что такое "сейчас" - так же невозможно "полностью восстановить" то, что было триста или четыреста лет назад. Все окружающее, в том числе и история, - это бесчисленные осколки прерываемости и вариантности. Поэтому метод, который нами выбран, выбран не случайно. Мы будем ему следовать и далее). Рядом с главной площадью стоял православный собор, возле какого лежала меньшая площадь. Обе площади были вымощены каменной плиткой. На меньшую площадь выходила церковь св. Николая Угодника, возле которой проходила ул. Ильинская. с церковью св. Ильи. (79) С одной стороны большей площади проходила ул. Ильинская, сравнительно короткая, а со стороны православной (или униатской) церкви - две улицы, застроенные каменными двух- и одноэтажными домами. С остальных сторон площадь была окружена двух-трёхэтажным каменными зданиями; к стороне ратуши прилегала главная улица стародавнего города, на которой стояла еще одна католическая церковь. О том, что в городе были культовые сооружения, изначально строившиеся как униатские свидетельствует ряд источников (80). На возвышенности, примерно в устье реки Бобруйки, стояла крепость, хорошо видная с реки. Существует мнение, что бы на расстоянии, с реки, визуально крепость и замок представлялись одним комплексом сооружений. Раннее описание Бобруйского замка свидетельствует о том, что основным зданием замка был тогда каменный двухэтажный дом со множеством комнат, с зелёными вафельными печами, с трубами над крышей; в нем были окна со стеклами, вправленными в олово, двухмаршевая лестница с первого этажа на второй, погреба, в том числе и для боеприпасов, толстые ставни на окнах (81). Внутри были лавки вдоль стен, сундуки, различная утварь. Тюрьма в замке тоже была каменная, с железными ставнями. Имелись два каменных погреба, помещения (хранилища) для продуктов; за тюрьмой - дом для замкового сторожа. Все замковые помещения были покрыты досками. Более поздние сведения о замке свидетельствуют о значительных перестройках, о возведении новой части замка, и о том, что все строения замка позже были каменными (82). Вначале город, как и замок, был обнесен дубовой стеной (83), которая позже стала каменной (84). Перед стеной был ров (85). Вооружение замка в 1580-е годы: 2 железные пушки (по-видимому, те самые, что "дожили" до 1639 года), 1 железный серпентин (иногда называемый мортирой; в середине следующего века их было уже два; максимальное число - 5), пороховниц - 6, и т.д. В 1620-х годах при пушках находились два пушкаря - Тит Шункевич Кибич и Матюша Лашкович. До 1600-х годов при замке были бондари, плотники, кровельщики, которым выделены были за их службу 5 волок (земельных угодий в волости, т.е. за пределами города). Впоследствии замковые власти отказались от служивых людей и стали нанимать свободных ремесленников. Содержание замка, крепости, дворца старосты (наместника короля), тюрьмы, таможни и прочих объектов военно-административного назначения лежало бременем на местном населении. Население две недели весной и две недели осенью отрабатывало на замок. Для замковых потребностей существовали так называемые служки, бояре, казаки. Они были гонцами - и исполнителями других обязанностей. В 1620-х годах при замке было 4 казака: Сак Чухистый, Фёдор Хатымский, Матвей Волынец, Матей Салецкий, какие имели по одной свободной от податей волоке, а также участки в городе и сады. Их обязанностью было "ездить на своем коне и своей сбруей за чем их пошлют замковые власти", но за 30 миль их имели право посылать не чаще одного раза в год. Замковая стража была уже наёмной. Перейдём теперь к описанию основных улиц, соответственно с цитированной уже работой К. А. Кернажицкого (83), а также пользуясь некоторыми другими источниками. Согласно одним источникам, к 1620-му году в Бобруйске было 410, согласно другим - 460 домов. Начнем описание улицей Подольной, или Паречной. Эта улица имела 70 домов, не считая тех нескольких домиков, которые тут имел двор. Именно эта улица вела к замку с дворцом ("двор") пана старосты. Двором называли в одних случаях замок над рекой, в других - дворец старосты (как считают некоторые - другое строение, но тем или иным образом связанное с замком (или часть замка, называемая дворцом). Двор состоял из огромного дома на "подклетях", где располагались хозяйственные постройки, с крыльцом из двух маршей, со стеклянными окнами, вправленными в олово, вокруг 8 "пивничек" (особых хозяйственных построек, "погребов"). Возле ворот - меньший домик, тоже со стеклянными окнами, рядом - третий погреб, третий домик, при нем - пекарня с двумя печами для выпечки хлеба, тут же - кухня; над Березиной - винокурня с горном для изготовления напитков, с печью для перегонки алкоголя. Согласно источникам - "имеется овин для приготовления "солоду", а винокуренная постройка стоит отдельно над рекой Березиной". Не все дворовые постройки были полностью огорожены забором. На той же улице (Паречной, или Подольной) был замковый гостиный двор с домом, а также дома, принадлежавшие разным привилегированным особам: дом Бобруйского протопопа, маёра (майора), некого Марки Васильевича, и др. Среди них - дома, принадлежавшие: некому Степану Шунковичу, совместно с мечником, Яське и Ефиму Давидовичам, "Казёвой вдове" и Матею Федоровичу. Баражнинова улица имела 17 домов; на этой улице находился второй дом Ильинского попа. Пущаная улица; на ней стояло 14 домов, "почти все - дома каменные". Почти все эти дома - были домами мещан. Свислочьская улица вмещала 17 домов. На этой улице находился каменный дом "отцов иезуитов", занимавший 10 прутов, а также "плебания с гумном и огородом. Так как известно, что иезуитская резиденция была неподалеку от центральной площади, выходит, что Свислочьская улица а одним своим концом то ли упиралась в площадь, то ли проходила рядом с последней. Неподалеку от иезуитской резиденции был замковый сад в 15 прутов, где было множество яблоневых деревьев, груш и вишен, а также "множество привитых черенков". Тут же был сад и Степана Рагозы, уже упоминавшегося, одного из ревизоров, занимавший 8 прутов. Улица Скобичова (или Насенниковича) состояла из 13 домов. Столько же домов было на ул. Михны Никановича. На ул. Кулешова было 38 домов. Улица Ковыльничова - 20 домов. На этой улице находился замковый гостиный двор и особый "сарай" (хранилище) на заезжем дворе. Улица Киселевская имела 13 домов, - и переулок с 14 домами. Прудовая. улица имела 40 домов. Это была вторая по числу домов после Подольной улица. Тут жили весьма состоятельные горожане. На Кабаровской, или Кабатовской, улице было 16 мещанских домов. Улица Казырина - 29 домов; из мещан на ней имели дома Павел и Пархом Супрановичи. Слуцкая улица. - 23 дома; из мещан на ней имели дома Пархом Макович, Пашка Барыкович, Сенька и Фёдер Буцкие. Поповская ул., имела 17 домов; на ней жил богатый пан Непржецкий; из мещан - Иван Матвеевич. А. Кернажицкий, почему-то не указывает о существовании Спасской церкви, которая находилась недалеко от крепости и замка; она была построена в конце ХV или в начале ХVI века; в 1560-х годах была возвращена Владиславом IV православным (91). Есть предположение, что сохранявшаяся до 1960-х годов так называемая Белая церковь - изумительной красоты, - служившая гарнизону царской крепости крепостным храмом, была отреставрированной (перестроенной) одной из древних Бобруйских церквей. В ХVI или в начале ХVII века в Бобруйске были выстроены ещё две православные церкви - Успенская и Илъинская (92). Есть соображения, что эти церкви находились где-то в центральной части города, откуда начинался Слуцкий тракт. Кроме замка, в Бобруйске, как уже было замечено, существовала также каменная крепость, обнесенная стенами, где часть городского насёления укрывалась во время приближения неприятеля (93). Кроме перечисленных культовых зданий, в Бобруйске была ещё и Пречистенская церковь (94). Ряд косвенных указаний свидетельствует о том, что в Бобруйске к тому времени непременно были одна или несколько еврейских синагог (95). Иезуитами был выстроен в городе католический монастырь (96). Особой красотой отличались выстроенное в 1620-х годах здание часовни, а также католический собор Петра и Павла (97). Одежда людей, которых можно было увидеть в Бобруйске начала XVII века была довольно пестрой, что объяснялось близостью Московии, влиянием Украины, местными особенностями, множеством проезжих путешественников. Во многих случаях купцы из Бреста свидетельствуют о большой пестроте одежд людей в Бобруйске (99). Население города занималось ремесленничеством и торговлей; через Бобруйск проходили сплав и скупка леса, части добываемой пушнины, в городе были торговые дома (100), а также дома богатых землевладельцев (101). В Бобруйске, как мы уже знаем, находились миссия, резиденция д другие иезуитские учреждения, православный и католический монастыри (102), ряд церквей, были православные братства (103). В пределах городских стен в Бобруйске примерно к 1640-му году было около 487 домов (может, и больше) (104) , из которых панам, духовенству, правительственной администрации, замку и лицам, освобождённым от налога, принадлежало 27. 360 домов было мещанских, остальные - принадлежали иным социальным категориям (105). И это, и другие указания (106) свидетельствуют о том, что соотношение между проживавшими в городе феодалами с их челядью - и ремесленниками складывалось в пользу последних. Тем самым Бобруйск - как и другие города на территории западной окраины Бывшей Киевской Руси, оказался на гораздо более поздней ступени экономических отношений, чем современные ему города Московского государства. К ХХVI веку именно ремесленно-купеческое сословие представляло собой тут наиболее важный в экономическом отношении контингент. С другой стороны, феодалы часто представляли в своём лице и купцов, так как были тесно связаны деловыми сношениями с "собственно купцами", и производили торговые операции, а купцы и разбогатевшие ремесленники, бывало, в свою очередь, приобретали земельную собственность. Даже в провинции польские и литовско-белорусские феодалы меньше, чем их русские соседи, зависели от труда крепостных крестьян, и феодальный гнет на Беларуси в значительной степени оставался продуктом необходимости содержания военно-административной структуры и бремени военно-оборонных расходов. Противостояние России подстегивало эти расходы, обостряя противоречие между новыми экономическо-социальными отношениями - и старыми, феодальными. Государство, которое находилось на более высоком историческом витке, чем Московия, было способно на мобилизацию ресурсов для военного противостояния только старыми, феодальными, способами, в чем эффективности уступало своему восточному соседу. Обострение социальных и религиозно-этнических противоречий обуславливалось в основном давлением извне. Существуют данные о ремесленниках в Бобруйске в начале XVII века, которые показывают и то, что город, по справедливому замечанию Кернажицкого, был не только укрепленным военным пунктом, но и ремесленно-торговым центром для очень большой округи (107). То есть, не только полностью удовлетворял свои нужды, но и нужды весьма большой территории. В начале ХII века в Бобруйске были мастера (ремесленники): по обработке дерева - Петр Федоров Цесьян (Плотник) (108), Михна Никанович Цесьля (109), Кузьма Бондарь, Карп Андреев Бондарь, Янка Бондарь, Дорожка Бондарь (110), Марк Колеспикович; как видим, их наибольшее количество. Другие ремесленники: Захар Седляр, Януш Гемар Венгерин, Кузьма Слесарь, Воцек Коваль, Богдан Золотарь, Сенька Цирюльник, Антип Хватович Винокур, Иван Алейник, Ёська Пекарь (111) (как видим, "фамилиями" ремесленников являются прозвища по названию их профессии), Яков Бубен, Фалей Скрипач (112), Мечник (без имени) (113). Ремесленники, кроме своего занятия ремесленничеством, занимались и сельским хозяйством. Как и все другие мещане, они имели участки земли в самом городе, либо "мейские волоки" (участки земли за городом, но не на земле волости), или волоки (участки земли в волости), либо сады, либо все перечисленное (или часть) одновременно. Кроме того, горожане владели сеножатями. Наиболее распространенной формой владения сельскохозяйственными угодьями в Бобруйском старостве были "братства", когда несколько друзей, из которых часть могла иметь и родственные связи, совместно владели землей или сеножатью. Статус членства в таких "братствах" или "товариществах" мог колебаться от полноправного совладения до арендаторства (114). Существует множество примеров, когда ремесленники владели садами, сеножатями, волоками (115). Таких хозяев (ремесленников и купцов) в городе было 177; именно в этой группе больше всего было "товарищей" (116). Мещан, имевших волоки, насчитывалось 100 чел. Один из наиболее состоятельных владельцев этой категории - Хама Ломака (117), владевший недвижимостью и землей. Крупными владельцам городской собственности были Пречистенский бобруйский поп Фурс Корниевич, Ильинский поп Павел, протопоп бобруйский (118), а также Герасим Сидорович, пан Непржецкий, ревизор Степан Рагоза, дургие шляхтичи: Ян Гинбуд, хоружий, Иосиф Скорина, Иван Широкий (119), пан Шемберевич. Сильный удар на основе товарищества нанесла волочная помера, расшатавшая полупатриархальные, давние традиции. Среди ремесленников были и такие, которые сельским хозяйством не занимались, а их ремесло было для них единственным источником существования (120). Это довольно большая группа, чуть ли не половина всех городских работников. Староста Пётр Тризна был, по-видимому, самым состоятельным владельцем. Весь город был разбит на участки. Это была административно-фискальное деление для учета налогов, связанное с имущественными отношениями. Каждый владелец мог владеть единолично или совместно с кем-нибудь еще участком городской территории, который стоил, конечно, дороже, чем участок такой же по качеству земли в волости. Участки были разные: как большие, так и маленькие. На одном участке мог стоять один дом, два дома, даже три дома. Уровень развития любого государства выдает качество его дорог (почти всегда). Известно, что из Бобруйска и в Бобруйск вели хорошие дороги. Дорога Рынейская шла из Бобруйска в Путятин (121); очень важными были дороги на Минск (122) и на Слуцк (123); дорога на Слуцк была аккуратно обсажена березами. Видимо, были еще другие неплохие дороги, ведущие из Бобруйска или проходящие через город. О том, что Бобруйск был крупным узлом тогдашних дорог, косвенно свидетельствует забота самих польских королей о регулярности таможенных сборов в Бобруйском таможенном прикоморке Минской таможенной конторы, что видно из приводимых ниже документов. Пошлинные сборы с проезжающих по проходящим через Бобруйск дорогам, особенно с проезжих купцов, хотя и были государственными налогами, должны были составлять не последнюю статью и городского дохода. Часть пошлинных сумм, как мы увидим, оседала в городе нелегально, минуя королевскую казну, а часть опять же так или иначе оставалась тут, полулегальными или легальными способами (один из элементарных и мелких примеров тому - зарплата государственным чиновникам). Статьи дохода мещан, городских властей, войта - и - в его лице - городской общины (так сказать, средства коммунального хозяйства), составляли также доходы от мельниц (одна была на реке Бобруйке (124), порта, от ярмарок, от ремесленничества и перевозок, от торговли, от изготовления напитков, от медо - и пивоварения, от городского сельского хозяйства, от судопроизводства, от сеножатей, "застенков" - и т. д. В XVI - XVII веках в Белоруссии в налог по городам складывался из серебрщизны, большой и малой, ордынзщины, воевщины; налог с духовных и со светских людей - 125). Бралась также десятины от привозной рыбы, померное, кормовое, весовое (от челноков), возовое, потысячное (от привозимой соли), пороговое (от забоя скота), а также воскобойное и подонщина (от бочек) поводное - от лошади и судов (126). В Бобруйском старостве налоги и пошлины, а также способ их оплаты, как правило, перекочевывали из ХVI в XVII век, с небольшими изменениями (127). Земельные налоги были тут сравнительно высоки. В селах Бобруйского староства проживали, в основном, одиночные владельцы небольших участков земли; крепостное право и некоторые другие феодальные особенности были выражены на окраинных землях беларусско-польско-литовского государства слабее. Однако, к началу ХVII века назрели тенденции к усилению крепостничества и укреплению феодальной власти на местах, также к увеличению феодальных повинностей. Одна из причин этому была нами описана выше. Повинности крестьян выросли в Бобруйском старостве к ХVII веку из символических подчас подношений феодалу до размеров значительного материального ярма, тяжело обременявшего крестьянское хозяйство: баранина - два раза в неделю, чинш (оброк деньгами) 12 грошей со двора, дров - десять возов со двора, рожь - одна бочка со двора, один гусь, две куры, двадцать яиц, одна подвода (128). В начале XVI века Бобсруйск становится известным благодаря так называемой Бобруйской уставе, изданной польским королем Зигмунтом III Вазой в 1626 году. Главной целью ее был перевод "служб", которые не были поземельной мерой, а измерялись на "бочку", - на волоки. "Служба" - это фактически семья или товарищество (мы уже писали о товариществах выше); это было фискальное понятие, как в России - "душа", "мир". Таким образом, устава была издана в связи с реформой налогообложения, проведенной Зигмунтом III для учета всех подлежащих налогообложению земель и установления новых размеров платежей. Следовало обмерить все подлежащие налогообложению земли, причем, обмер производился на основе новой для того времени земельной меры - волока. Поэтому этот обмер так и назвали: "волочной померой". Устава Зигмунта III регламентировала срок обмера земель, порядок обмера, устанавливала, кто должен заниматься обмером, и т.д. Бобруйской эта устава была названа потому, что в Бобруйском старостве подобный обмер земель - согласно новой уставе, - был произведен впервые в Речи Посполитой, и до тех пор, пока он не закончился тут, нигде больше не должны были начинать обмера согласно новому порядку. Бобруйское староство должно было, таким образом, явиться примером для проведения волочной померы во всех восточных землях государства. Устава имела весьма большое значение для Польши, Литвы и Белоруссии, явившись важным политическим событием для польско-литовско-белорусского государства. Уставой определялся не только размер налогов, но и порядок землепользования, размер феодальных повинностей, права феодальной администрации. Бо6руйская устава была учреждена (если прав один из авторов - (128) тогда, когда в Бобруйском старостве в самом разгаре были проводимые администрацией староства аграрные преобразования, связанные с развитием и расширением дворцового и фольварочного хозяйства. Рост феодальных фольварков, без сомнения, может служить свидетельством более жестокой и более интенсивной эксплуатации крестьянства феодалами. В период волочной померы фольварки основывали бывший староста Ян Бояновский, и присный (так сказать) - Петр Тризна, переместивший двор в Мышковичи (село в примерно 24-х км от Бобруйска, на другой стороне Березины, в сторону Могилева) и основавший фольварок Ясный Лес; до этого Брожский двор был основан самим воеводой и его женой (129). (Дворы на Бобруйщине возникают с конце XVI века, и строятся в начале XVII века). Паричский двор был, возможно, основан немного раньше. (Но земельные размеры фальварков были тут сравнительно небольшие (130). В новых дворах, основанных уже в период волочной померы, было больше пашни, чем в старых. Так, например, в Брожском дворе, новом, - 15 волок и 3 морги /в волоке 30 морог/, а в Брожском фольварке (основанном раньше - только 8 волок и 10 морог (131). После того, как Бобруйская устава была разработана, король Зигмунт III направил официальное послание Великому Литовскому князю, с указанием о начале проведения аграрной реформы и о начале работ в связи с волочной реформой в Бобруйском старостве. Эта грамота короля была послана тогда, когда в Бобруйском старостве уже были проведены некоторые подготовительные мероприятия. Эти мероприятия вызвали недовольство и сопротивление многих крестьян: они убегали с обмеренных земель, в чем и выражался их протест против волочной померы (132). Правда, "ревизоры и землемеры обычно отступали от волочной уставы, внимательно прислушивались к просьбам населения и по мере возможности старались удовлетворить их" (133). Тем не менее, недовольство населения волочной померой, подрывающей традиции и патриархальные устои, было значительным; в отдельных случаях имели место открытые выступления (134). Но это не умерило решимости провести реформу, и, в связи с уставой, после направления королем грамоты в Вильно, последовало следующее распоряжение Великого князя Литовского (1611 год): " Объявляем, что мы, для увеличения нашей казны... желаем провести волочную померу в Бобруйской волости, и снести вас на волоки..." - Следует перечень назначенных ревизоров и комиссаров. - А бунтовщиков, которые волочной помере для прибыли нашей казны или кое в чем ином сопротивлялись и дали повод для непослушания, те же наши ревизоры должны наказать. Зная об этом, вы, ни в чем не сопротивляясь, должны перемерить земли на волоки, сревизировать все основательно, и порядком сделать для пользы нашего состояния и разрешить все установить, будучи во всем помощниками тех ревизоров наших " (135). Из этого документа неизбежно следует вывод о трудности, с какой проходила помера на землях Бобруйского староства. Образец, призванный быть подготовленным на Бобруйщине, не получился, а король нетерпеливо подгонял сроки проведения волочной померы. Ведь не хотел официально публиковать уставу о волочной помере до тех пор, пока не будет создан образец, пример, то есть, до тех пор, пока не будет произведен обмер в Бобруйском старостве. Одно из последующих посланий короля Зигмунта III от 21 января 1613 года ошмянскому земскому судье Кургану (Корсаку) и инстикгатору Вел.Кн.Лит. Маркачу выдает его нетерпение и раздражение. Зигмунт Третий указывает, что бобруйские подданные не желают отдавать старосте и местным держателям своих налогов, нарушают границы земель и волок, не желают ими пользоваться согласно новому измерению, и предписывает новоназначенным ревизорам отправиться в Бобруйское староство, довести до конца обмер земель и покарать особо недовольных, а других "строго предупредить" (136). Хотя оба получателя королевской грамоты (приказа) вскоре прибыли в Бобруйское староство и "предупредили" местных жителей карательными мерами, волна выступлений против волочной померы продолжала нарастать. Дальнейшее изменение порядка землепользования и, в связи с этим, усиление гнета, - было воспринято крестьянами Бобруйского староства прагматически: они трактовали это как лишение их исконных их прав; и возмущение этим было сильнее страха наказаний. Сопротивление волочной помере выражалось в основном в пассивной форме, но в ряде случаев более резко: уничтожение межевых знаков, недопущение обмера земель; часть населения бежала на юг, в вольные приднепровские и украинские степи, отказываясь селиться на вымеренных волоках (137) Ревизоров, проводивших волочную померу, было довольно много. Около 1614 года Матвей Полубинский, от имени земского подскарбия и писаря Яроша Воловича, и инстикгатор Вел.Кн. Лит. Николай Маркач Пузелевский, были направлены в Бобруйское староство для ускорения мероприятий волочной померы (138). Ранее, в 1611 году, была направлены грамота от подскарбия к скарбовому чиновнику Адаму Шабловскому с назначением последнего в помощь ревизорам (139). 17 марта 1619 года - грамота о назначении того же Адама Шабловского ревизором вместо умершего Корсака (140) - см. выше. Все эти грамоты - опять же - отражают те трудности, с которыми столкнулась волочная помера в Бобруйском старостве. Король Зигмунт Третий направил ряд посланий Бобруйскому старосте Петру Тризне с требованием принятия "решительных мер" - и сурово карать "бунтовщиков" (141). Наше впечатление - что староста немного "менее сурово" "карал бунтовщиков", чем того требовал король. Возможно, что проведение Бобруйской реформы (померы) затянулось на более, чем двадцать лет, еще и потому, что "сотрудничество" бобруйских властей было минимальным. Волочная помера была сопряжена с большими трудностями для властей и закончена гораздо позже намеченного срока - только в 1639 году (142). Что касается сеножатей, то их ревизоры выделяли из волок данного лица (143), но распределение это не было равным. Давали ревизоры и неразработанные участки в разработку (144). Одновременно волочная помера выступала как реформа налогообложения и его порядка, а также размера взимания медовой дани, которая в начале XVII века увеличилась, составив со староства 768 камней и один безмен (6 безменов в одном камне, а в безмене 6 фунтов или около 1000 пудов; 960 пудов - 15.363 kg (145). Что касается новой земельной меры - волоки, - то в ней было 20-25 десятин, однако, ревизоры часто отступали от установленных размеров, увеличивая площадь волоки там, где была плохая земля, и уменьшая там, где земля была самой лучшей (146). За время волочной померы расширялась и укреплялась дворцовая застройка, дворы Брожский, Ольса, Паричский, Яснолесский. Вся дворцовая застройка делилась на 3 части: жильё, фольварочно-хозяйственные помещения, специальные. В Паричах был большой дом со множеством помещений, с зелеными кафельными печами, с трубами, окнами, вправленными в олово, меньшие дома, пекарня, кухня, квасовня, 5 складов, пивница, конюшня с возовой, меньшая конюшня, - все огорожено забором (147). В Ольсе был один большой дом и два меньших (148). В Ясном Лесе (Мышковичах?) был довольно бедный дом, конюшенка и банька (149). На каждую волоку дворцовой пашни Ольса приходилось 19, 5 крестьянских, заселённых - 7, 5. ------- -------- -------- Аграрная реформа по городу Бобруйску была закончена в 1626 году, гораздо раньше, чем по волости (150). В связи с ней были установлены также новые нормы пороха и пуль, а также повинностей для пушкарей (151). Аграрная реформа по городу коснулась не только земельных городских участков, но и загородных. В самом городе было 15 "огородов" (152), от одного до 2-х прутов. Но основные огороды были за чертой города, то есть, за пределами городских стен: за воротами Подольскими над Березиной. Один край огородов тянулся вдоль реки Болонии, другой - по направлению к реке Копань, вытекающей из реки Бобруйски. Были огороды между рекой Копанью и рекой Бобруйской и за воротами Киселевскими и Прудовыми. Огороды окружали весь город, тянулись даже за "плебанией" до того места, где начинались "сельские" волоки. Возле переправы, за рекой Березиной, были еще полевые огороды, до озера Мачулы, всего 286. Были у населения Бобруйска еще и волоки, большинство которых за определенный чинш принадлежало мещанам, а меньшая часть - помещикам и духовенству (153). Приобретение волок мещанами было облегчено тем, что заселенных волок по староству было сравнительно немного: только 41,5 процентов (в 1620-х - 1630-х годах), что объясняется побегами крестьян в ответ на наступление помещичьего хозяйства на их земли, а также уменьшением населения вследствие войны с Московией, так как Бобруйск находился сравнительно близко от границы с Московской Русью (154). Самых больших и основных городских выгонов было 3: один за Березиной, другой - вниз по Березине, на берегу, называемом Салива, а третий - за "плебанией", вверх Березины, возле озера Кривого (155). Возвращаясь к городским участкам, следует подчеркнуть, что каждый участок прилегал к какой-либо улице, за исключением Безносовского переулка по улице Подольной, которым владел некто Адамов (156). Что касается одной из двух мельниц в Бобруйске, то нам известно, что она стояла на реке Бобруйске и прежде принадлежала волости, но крестьяне мало пользовались ей, неохотно ремонтировали плотину, утверждая, что только мещане ездят по ней с возами и тем разрушают ее, поэтому впоследствии мельница стала собственностью города, для его нужд (157). Наконец, для того, чтобы иметь представление об устройстве стародавнего Бобруйска и волости, следует рассмотреть несколько административных должностей. Староста был главным административным лицом староства. Вторым по значению после старосты являлся войт. Войт был выборно-назначаемым лицом. Его выбирали мещане из лиц, которым они доверяли и которые могли бы защитить их высшие интересы. Но одновременно выборную кандидатуру должен был утвердить своим назначением староста. Войт созывал горожан на сходы с ведома феодальной администрации города, следил за правильным взиманием налогов, за порядком в городе, заботился о нуждах города. Помощник войта назывался подвойский. Староста имел право смещать их обоих. Войт и подвойский получали жалованье и суммы из специальных налогов, взимаемых в их пользу, им выделяли и земельные участки. Важной административной должностью был хоружий - начальник замка. В одной из грамот бобруйского старосты Петра Тризны сказано, что ранее, в 1604 году, был дан указ о разрешении бобруйским купцам торговать за пределами Бобруйского староства. Тут же указано, что ходатателями по просьбе мещан были Иван Матвеевич и Трохим Матвеевич Боданы, Антип Григорьевич, Михайло Пархомович, Трохим Пачинский (158). Бобруйским ыойтом в 1610-е годы был Ян Николаевич (159). В 1600-е годы происходила перестройка Спасской церкви (160). В 1615-м году в Бобруйске был выстроен еще один католический костел (161). В тех же, 1610-х годах, закончено было строительство Ильинской церкви (162). Тогда же Ян Завиша, воевода Витебский, Суражский, и т.д., староста Гжегож Свентицкий, виленский архидьякон, секретарь Ян Рудомина Дюсютский - были присланы в Бобруйское староство в качестве ревизоров для разбирательства жалоб бобруйских граждан и споров между мещанами и Бобруйским старостой (163). (В настоящее время у автора нет доступа к книге "Собрание древних грамот и актов", в которой можно было бы проверить дату приезда ревизоров. В черновиках автора указано, что они прибыли осенью 1910-го года, без ссылки на источник. Нигде не удалось отыскать указаний на время их отбытия. Возможно, ревизоры приезжали для подготовки проведения Бобруйской волочной померы. Интересно было бы также отыскать выводы комиссии и сведения о результатах ее деятельности). Вскоре, как мы уже знаем, Бобруйское староство привлекло к себе внимание государственных и политических кругов, так как явилось примером проведения волочной померы, что должно было сыграть роль прецедента для других староств и воеводств. 19 февраля 1619 года Бобруйску была дана грамота короля Зигмунта Третьего о закреплении ранее данных прав (164). В 1611 году, как явствует из более поздней грамоты королевы Цецилии Ренаты, бобруйскими мещанами было выиграно дело в королевском асессорском суде о пастбище Влока (или Волока) (165). В 1620 году в Бобруйске был закончен фарный иезуитский костел (по-видимому, собор Петра и Павла) (166). На рубеже веков к Бобруйску было приковано (не соответствовавшее размерам и значению этого городка) внимание польских королей (причем, не только в связи с аграрной реформой): Зигмунта III Вазы и его сына, Владислава IV. Возможно, в том проявились какие-либо личные их интересы, тем более, что впоследствие Бобруйское староство получила жена Владислава, королева Цецилия Рената. Усиленный интерес этих монархов проявился в частоте посылаемых сюда грамот, в том, что в качестве ревизоров ими назначались сюда видные фигуры Вел.Кн.Лит., в даровании бобруйским мещанам некоторых особых прав, в частоте направления сюда ревизоров. Владислав IV, организатор и учредитель создания и обновления "польского" флота (флота Речи Посполитой), проявлял интерес у судоходству по Березине и возможности его использования в военных целях (167). Он был благосклонно расположен к Бобруйскому старосте Петру Тризне (168). Он даже высказывал интерес к строительству в Бобруйске каких-то зданий в стиле барокко (169). К началу семнадцатого века в Бобруйске было уже два православных братства: святого Николая и святого Юрия. Таким образом, мы видим, что на рубеже XVI и XVII веков город Бобруйск и - в меньшей степени - Бобруйское староство интенсивно развивались, укреплялось городское и дворово-фольварочное хозяйство (последнее - за счет наступления на интересы крестьянства), развивались торговля и ремесла. Несмотря на то, что Бобруйск был в то время небольшим городком, он играл весьма заметную роль для сравнительно большой территории, в рамках Минского воеводства, и даже привлекал внимание высшей администрации в Варшаве и в Вильно: в рамках всего Великого княжества Литовского и Речи Посполитой. Не будет абсолютно никаким преувеличением сказать, что этот город имел одинаково важное значение и как укрепленный военный пункт, и как административный и торгово-ремесленный центр, и как значительный центр хозяйственный и религиозный, и как таможенный пункт.

1.2.3.4.5.6.=>